«Пролетая над гнездом кукушки» — великое произведение искусства, проверенный поколениями фильм по сей день остается классикой мирового кино, эталоном, на который стоит равняться киноделам.
 

Все так же неугомонная борьба добра и зла предстает перед зрителем в другом обличие, теперь это извечный вопрос: манящая свобода или уютное заточение? Кажется, будто ответ тут, где-то рядом, стоит только протянуть руку, но не так все просто, не так легко решиться. МакМерфи знает, в чем заключается свобода, и за нее он платит постоянными арестами, у героя в голове не укладывается происходящее в больнице. Смотреть матч, когда хочешь, курить столько, сколько хочешь, все это — мелочи, не правда ли?

За считанные дни он становится заложником, он вынужден спасать себя, параллельно пытаясь разобраться, что происходит в головах пациентов. МакМерфи просто отказывается принимать людей вокруг за «больных» и отказывается подчинятся какому-либо контролю. Он видит в пациентах обычных, совершенно нормальны людей, и пытается показать простую истину жизни: счастье тут, за порогом. Да, он проигрывает, подвергается удару медсестры, которая не дает открыть глаза своим заложникам, но продолжается бороться, свобода для него дороже. МакМерфи — эгоист, невежда, вандал, но он поступает правильнее, чем любой в этой проклятой больнице, он хочет жить, он любит жизнь и пытается показать все это остальным.
 

Такой огромный снаружи, но такой маленький внутри, Вождь уже ничего не пытается, живет, как живет, ничего не имея и ничего не хотя. Нам всем иногда нужен толчок, кто-то, кто мог бы встряхнуть за плечи и указать верную дорогу, таким толчком у Вождя стал МакМерфи. Всеми незаметный свидетель пороков и грехов, он все видит и все понимает, он слишком долго был «маленьким».
 

Хотелось бы еще отметить Билли, уж очень тронул этот персонаж. Такой хрупкий, невероятно печальный, его так легко задеть, что все и делают. Его трагедия никогда не закончится, не скажу, что смерть — единственный выход для него, но Билли загнан в угол, ему ничего не остается, он до ужаса боится. Это персонаж которому сочувствуешь, переживаешь и желаешь счастливого конца.
 

 
Фильм заслуженно получает все награды, про актерскую игру говорить не имеет смысла, все уже сказано за меня, прекрасные актеры для глубоких, неординарных персонажей, что может быть лучше? Но стоит отметить сцену, когда медсестра говорит про попытку самоубийства Билли, Джек Николсон прекрасно изображает минутное смятение, даже презрение, а затем понимание всего ужаса, этот момент засел в голове.

Концовка одна из лучших в кинематографе, олицетворяет трагизм и замкнутость мира, но все же дает надежду. Главное, что не дает мне покоя, мысль, крутящаяся в голове МакМерфи, когда он засыпает после бурной вечеринки, перед самой кульминацией. О чем же он думает? Эта легкая усталая улыбка, блестящие глаза… Последнее мгновение радости.
Но все же 9 из 10, книга была лучше.

One flew east,
one flew west.
And one flew over the cuckoo’s nest.

Сложно быть кинокритиком. Нет, дело не в том, чтобы искать какие-то отрицательные моменты в фильме, находить детали несоответствующие логике или просто говорить о плохой игре актеров, режиссуре и операторской работе. Это слишком просто.
Сложно быть кинокритиком. Нет, дело не в том, чтобы каждый день видеть одно и то же, видеть те же ошибки, что ты видел вчера, и понимать, что завтра ты увидишь то, что видел сегодня. Можно с этим смириться. Это слишком грустно.
 

Для чего вообще существует кинокритика? Я должен указывать людям на минусы кинематографа? Ложь. Я должен доказывать людям, что их уже ничем не удивишь? Ложь. Мне нужно открыть людям глаза? Правда. Но моя правда отличается от вашей. Я открываю глаза не на серую рутину и не на что-нибудь плохое. Я рассказываю об очень высоких вещах, которые сложно проследить в кино. Найти что-нибудь хорошее в плохих фильмах не сложно. Это невозможно. Гораздо тяжелее рассказывать о том, что гораздо выше нашего понимания. Это — роль критика.
 

Сложно быть кинокритиком именно из-за таких фильмов, как этот.
Его имя Рендл Патрик Макмёрфи. И он самый великий человек в мире. В его мире. В мире уникальных людей. Человек, который был достаточно умён, чтобы сыграть психически больного, оказался самым безумным в лечебнице. И я не говорю о панических приступах, внезапной агрессии или ещё о чем-то из сферы психологии и психотерапии. Только самым огромным безумцам дано что-нибудь изменить.
 

Он — ужасная персона. Преступник. Мужчина, совершивший много плохих вещей. Но Макмёрфи настоящий, и при любых раскладах остаётся самим собой. Ему плевать на деньги, на похоть или что-то ещё в этом роде. Он — мечтатель. Он ищет ответы. Он безумен. И гениален. А что, если это синонимы?
 

А ещё Рендл борец. Он не просто поставил маленькое сумасшедшее общество с колен на ноги, он заставил его двигаться вперед. Макмёрфи не бунтарь. Он — революционер. В нём живёт дух свободы. Самый сильный дух. Но это не главное. Главное то, что силы этого духа достаточно, чтобы пробудить такой же голос души в других. Свободный безумец. Простите за тавтологию.
 

 
Умывальник все-таки поддался. Система пала. Этот психопат живёт в каждом из нас. И каждый из нас способен на фантастические поступки. Маленькие, но фантастические. Нужно хотя-бы попробовать.
- Рэндл, если хотите, скажите мне, по-вашему, у вас с головой все в порядке?
- Точно, док, я — гений современной науки.

Эта картина справедливо считается самой американской лентой бывшего чешского эмигранта Милоша Формана. И дело тут даже не в её повсеместном признании, начиная с кассовых сборов (второй результат 1975 года после «Челюстей» Спилберга) и заканчивая присуждением пяти (самых главных) «Оскаров», сколько в самой теме (как выясняется, главной для Формана), так или иначе обращенной к выяснению цены свободы.

В недалеком прошлом выходец из Восточной Европы именно в этой ленте определился с ключевой для себя идеей, которая произрастает из конфликта отдельной личности и репрессивного общества. Этому немало способствовало обращение к культовому для американских «шестидесятников» роману Кена Кизи, написанному еще в первой половине 1960-х.
 

Принципиально поменяв авторские акценты, Форман сделал главным героем не индейца Бромдена, от лица которого велось повествование в книге, а Рэндла Патрика Макмерфи. Кроме того, он категорически отказался от иносказательных элементов (вроде всесильного Комбината), которыми как раз и славился роман, и что давало право называть его чуть ли не антиутопией (в духе романов Замятина или Оруэлла).
 

 
Сделав историю максимально правдоподобной и сосредоточившись на конфликте двух ключевых фигур — Патрика Макмерфи и сестры Ретчид — Форман снял кино, напоминающее скорее философский фарс. Он являл собой метафору общества, стремящегося лишить человека индивидуальности и принудить к конформизму. Таким образом, проблема молодежного бунта 60-х годов (центральный конфликт романа) переросла в притчу о системе подавления.
 

В каком-то смысле, начиная с этой ленты, Форман приступил к многоэтапной экранизации американской конституции, где один только билль о правах давал десяток (по числу поправок) поводов для интерпретаций. Понятно, что история Макмерфи, решившего избежать тюрьмы, спрятавшись в «кукушкином гнезде», (сленговое обозначение психушки) не могла оставить равнодушным человека, стоявшего у руля так называемой «пражской весны» — движения обновления чехословацкого кино, задавленного к концу 60-х бдительными местными чиновниками.
 

Вот почему начиная с «Кукушкиного гнезда» конфликт многих его картин предопределяется правилом о «невозможности свободы обойтись без несвободы». В отличие от предложенного Кизи пассивного наблюдателя Швабры, Форман делает главным героем активного аутсайдера, в котором сохранился дух беспокойства, способный пробудить ото сна покорных обитателей психлечебницы, добровольно заточивших себя в рабство тупого послушания, гарантирующее мнимое благополучие и спокойствие.
 

Внимание Формана к актерам и умение с ними работать проявилось здесь не только в исполнителях двух ключевых ролей (особенно в Николсоне, сыгравшем, пожалуй что, лучшую в карьере роль), но и в его окружении — Чезвике, Хардинге, Бэбите, Мартини, которых, казалось поначалу, играют вовсе не профессиональные актеры, а самые настоящие клиенты реальной психлечебницы.
Пожалуй, ни один фильм не оказал на российского зрителя в период Перестройки столь ощутимого раскрепощающего влияния. Правда, у нас эта картина воспринималась исключительно как антитоталитарная.